18+
Предупреждение. Рассказ, по сути, не является эротическим – то есть, не ставит целью пробудить либидо читателя. Однако, наличие постельных сцен, необходимых для «раскрытия образов», вынуждает автора классифицировать его как эротический, дабы избежать неприятностей. В основе рассказа – реальная история, облагороженная автором насколько это возможно в данном случае...
– Квартиры на сутки?
– Да, слушаю вас…
– Мне бы снять однушку на пару часиков, сколько будет стоить?
– На два часа? Я правильно поняла? Вы один будете проживать?
– Честно говоря, я хотел бы уединиться… с подружкой… это можно?
– Такое предусмотрено. Полторы тысячи в час, соблюдать чистоту, не шуметь. Когда желаете?
– Завтра в полдень. Но, видите ли, проблема в том, что подружка не подъехала. Не предусмотрена ли у вас девушка на прокат?
– Это надо решать с Тагиром. Ваш номер определился, я могу сообщить его Тагиру?
– Ладно, давайте.
– Ждите звонка.
Звонка долго ждать не пришлось.
– Ало. Это Тагир звóнит. Вы дэвушку просил?
– Да, если можно…
– Сколка вам лет?
– Мне? Пятьдесят.
– Нет, сколка девушке нужно лет, да? Вам ровесница нужен?
– Пятидесятилетняя девушка – это немного перебор. Мне бы немного помоложе… Лет так на 30, но, чтоб строго больше восемнадцати – я не имею привычки нарушать закон…
Андрей Иванович не был педофилом ни по факту, ни по закону. Его прежние женщины никогда не были моложе его более чем на пару-тройку лет. Он принудительно настраивал себя на связь с молодой женщиной исключительно, как он думал, с терапевтической целью. Дело в том, что Андрей Иванович начинал жизнь с чистого листа, и этот момент, по его расчетам, должен стать отправной точкой новой жизни, чтобы придать ей немного остроты и наполнить содержанием, освежить воспоминания молодости и снять груз с души. В его прежней жизни был стандартный набор уважаемого человека: жена, дети, работа, достаток, имущество… Но вдруг система дала сбой и он сидит в холодной избушке, никому не нужный, и пытается снять проститутку, толком не зная как это делается.
– Панимаю. На два часа – это дэвять тыщ с квартирой будет. Красивый молодой дэвачка, 19 лет.
– Че-то дороговато…
– Дешевый все заняты, да. Будешь забирать?
– Давай, заберу. Куда подъехать?
– Завтра, улица Камелникова, дом 5, подъезд 1. Записал? Стой у входа ровно в 12, читай газэта, будь адын. Приведу дэвачка и дам клуч. Денги готовь сразу, да.
Пятнадцать минут на метро... Надо бы проснуться в одиннадцать, не позже... Машины у Андрея Ивановича не было. У него теперь много чего не было... Проще перечислить что было: тысяч сто в кармане, ноутбук с интернетом, сменное белье, одежда, предметы туалета, кружка, ложка и лекарства от старости. А также дача, плохо приспособленная к зиме. Но только до весны. А начиная с весны – он бомж, если не найдет источник дохода. Андрей Иванович с тоской подумал, что в его жизни не было среднего возраста. Вернее, он был, но пролетел в таком порыве, что проследить за ним было невозможно, и по этой причине, он слышал от людей лишь «ты еще маленький, подрасти сперва...» и вдруг сразу «ты уже староват для таких дел, постыдился бы...» Он напряженно вспоминал, когда же он жил обычной человеческой жизнью, но воспоминания ускользали из головы, оставляя место лишь для юности и зрелости.
Когда-то Андрей Иванович профессию инженера-механика не глядя махнул на веб-программирование и дизайн. Последние годы он возглавлял небольшую группу молодых веб-верстальщиков в маленькой частной компании. Но работал по найму, и однажды наступил момент, которого он всегда ждал и боялся. Фирма перепрофилировалась на торговлю, Ивановичу пожали руку и изящно дали пинка. Оставшись без работы, он не впал в депрессию и тотчас занялся фрилансом. Однако, то ли уже не в силах был громко заявить о себе, то ли его дизайнерские концепции не содержали молодецкого, задорного огонька – доходы его стремились к нулю…
Это подлым образом совпало с резким ухудшением отношений в семье. В той семье, ради которой он жил и вкалывал лучшие годы своей жизни. Нет – ни жена, ни сын, ни дочь вовсе не упрекали его в том, что толку от него сейчас, как от козла молока. Они не говорили ему: «папа – ты балласт…» Все обычно начиналось с пустяков в споре с женой. Раньше подобные споры заканчивались минут через пять, взаимными извинениями и поцелуйчиками с обнимашками, а теперь, почему-то, перерастали в громкий и продолжительный шум, как будто испортился некий тормозящий механизм. К жене все чаще подключалась дочка и противостоять такому натиску было еще сложнее. Мир, созданный Андреем Ивановичем для гармонии и счастья в старости, рушился на глазах, нервы трещали по швам.
И вот, произошел поворотный момент. Андрей Иванович ударил жену, с которой прожил 30 лет и которую прежде пальцем не трогал. Ударил, возможно, даже слабее, чем, бывало, била его жена. Она порой позволяла себе распускать руки, считая это допустимым в обществе полоролевым поведением женщины. Эх!.. не удержался Андрей Иванович – довела. Ему показалось, что жена обрадовалась в этот момент. Ссоры тотчас прекратились и сменились на простую директиву: «Уходи!» Андрей Иванович считал, что вправе рассчитывать на раздел имущества, которое приобретено, в основном, благодаря ему, т.к. жена работала редко – муж ведь неплохо зарабатывал. Приличная квартира, дача, две машины – как и положено семейному трудоголику. Но, возникло обстоятельство: дочка недавно вышла замуж за офицера полиции. И веселый, добродушный парень, с которым Андрей Иванович недавно пил на брудершафт на свадьбе дочери, вдруг перешел на «вы».
– Вы, Андрей Иванович, надеюсь, понимаете, что произошло?
– Поссорился с женой, обычное дело.
– Вы жестоко избили беззащитную женщину при свидетелях. Вы знаете, что за это бывает?
– Надеюсь, не тюрьма?
– Ну, 153-я уже есть: у женщины психологическая травма, а под более серьезную статью мы вас подведем.
– То есть, как это «подведем»? Я не виноват, а ты меня, Саня, засудишь?
– Во-первых, не «ты», а «вы». Во-вторых, не «Саня», а Александр Валерьевич, капитан полиции. А в-третьих, вам, Андрей Иванович ничего не грозит, если вы просто уйдете. В этом случае жена ваша согласна отказаться от любых претензий.
– Каких еще претензий? Я всю жизнь работал на семью и думал только о них…
Андрей Иванович почти не лукавил. Не смотря на то, что он был трудоголиком, его главным желанием весь трудовой день было как можно скорее вернуться в семью и раствориться в ней. Одеть тапочки, обнять жену, детей, пообщаться, обменяться мелкими жизненными событиями, посмотреть киношку или, какие-нибудь сайты с приколами или котейками. Сфоткаться с близкими, а потом смешно «отфотошопить» снимок, дружно посмеяться, приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин, почитать вслух Библию… На счет последнего, это я, конечно, преувеличил…
Что происходит с женой и дочерью? Откуда эта ненависть? Андрей Иванович искал во всем природную подоплеку. Он решил, что, вероятно, выполнил свою природную миссию, начал стареть и слишком быстро превратился в обузу. Жена и дочь могли совершенно неосознанно закатывать ему сцены-скандалы, не рассуждая о его «бесполезности» ни вслух, ни про себя. Просто, он раздражал их своим присутствием. Но лишь потому раздражал, что так им приказала чувствовать Природа. И Природе не объяснишь, что он, Андрей Иванович, честно заслужил счастливую старость, покой в своем доме, заботу и любовь со стороны семьи. На интернет-форумах он читал распространенный совет холостякам: «женись, иначе останешься один, и в старости некому будет подать стакан воды». Он женился очень давно, и, вроде бы, делал все как положено. Но кто подаст ему этот «стакан воды»?
– Все мы работаем, стараемся. Зачем же, Андрей Иванович, считать себя кем-то из немногих?
– Ну, а если я все-таки начну себя защищать, сопротивляться произволу?
– Причем тут произвол? Обычное наведение порядка. И те, кто на страже закона, уж будьте уверены, его обеспечат.
– То есть, за какую-то оплеуху вышвырнут человека на помойку?
– Ну, это смотря с какой стороны посмотреть. Бывает, даже слова достаточно, чтобы убить человека.
– Я никого не убивал. Каким образом вы меня вышвырните из моей квартиры?
– Я вижу, вы не хотите по-хорошему, Андрей Иванович… Напрасно. С грубой силой мы поступаем адекватно. Добро должно быть с кулаками, если понимаете о чем я…
– Это как?
– Вызовем вас на допрос, в связи с бытовым насилием. Вам вдруг сильно захочется спать. Не сомневайтесь, захочется обязательно. А когда проснетесь, при свидетелях и понятых, из вашего, извините, ануса оперативники извлекут пластиковый контейнер с порошком. Вот сюрприз! Интеллигентный, уважаемый человек в почтенном возрасте и вдруг наркокурьер! Срок будет такой, что до конца жизни не успеете искупить вашу вину перед законом и страной.
– Я понял, Александр Валерьевич. С такими людьми как вы, я могу быть спокоен за страну.
– Вот и славно. Только вот ирония ваша играет против вас.
– А что если у меня в кармане смартфон и включена запись нашей беседы?
– Ну, тогда смело прибавляйте к 15 годам еще трешку за несанкционированное использование шпионского оборудования. Диктофон должен лежать на столе, а если он в кармане – то это уже НЕ диктофон. И ваша запись, которую вы якобы делаете, по действующему закону не может служить свидетельством как в суде, так и в процессе расследования вашего преступления. Законы страны нужно знать, уважать и строго их соблюдать, Андрей Иванович. Иначе, страна погрязнет в хаосе…
Андрей Иванович был против хаоса в стране и решил-таки уважать закон.
– Куда же мне пойти?
– До весны можете пожить на даче, там есть буржуйка, а с наступлением сезона будьте добры очистить помещение… Мой совет. Вы пока не стар и опыт большой – начните все с начала. У вас для этого почти пять месяцев.
Начать сначала… Но ради кого теперь и есть ли смысл? Кому он нужен, старый и бедный? Как известно, стариков не любят везде и во все времена. И наш несостоявшийся наркокурьер в этом тоже усматривал природную подоплеку. Выполнил ли ты свою миссию, или не выполнил – будь добр, умри, если стар: сэкономь простор для следующих за тобой. Ведь им тоже недолго тут коптить…
Однажды, будучи студентом, он общался в институтской столовой с разговорчивой сокурсницей, племянницей декана. Она выражала свою убежденность в том, что старикам, в домах престарелых нашей родины, подсыпают в пищу толченое стекло – чтобы долго не задерживались на этом свете. Чтобы не оплачивать «их бессмысленное существование», и чтобы государство могло сэкономить средства для подержания Кубы, Анголы, Мозамбика и прочих стран, «вставших на социалистические рельсы», более важных, чем пердеж отечественных стариков. Идея сначала показалась Андрею Ивановичу сумасбродной, но позднее, он уже не считал ее невозможной…
Итак, Андрей Иванович записался в старикашки. Наполнится ли его жизнь содержанием, если пустота так глумится и давит, если, хоть и не сердцем, но умом, все-таки понял, что он – балласт.
Люди, бросавшие курить, знают эффект «мгновенной радости и разочарования». Это, когда организм требует никотин, и долю секунды бывший курильщик «радуется», предвкушая перекур, но тут же, вспомнив, что бросил – разочаровывается. Этот жестокий фокус сознания может пытать человека по нескольку раз в минуту, особенно в первое время жизни без сигарет…
Нечто подобное испытывал и Андрей Иванович, еще не осознав и не приняв перемен в его жизни. На долю секунды его посещал энтузиазм, что вот, дескать, скоро вечер, ужин, семья, уют, телевизор, тепло, радость общения… и тотчас следовало жестокое разочарование от осознания, что все это уже невозможно…
– Алло, Витёк!
– Привет, батяня!
– Ты с Ленкой поговорил на счет меня?
– Да, пап, там безнадега. Ленка изменилась, теперь уже я и сам ее боюсь.
– Витька, ты не мог бы устроить с ней встречу? Я все-таки отец, а звонки она игнорирует или сразу отключает.
– Говорю тебе – бесполезно.
– Откуда такая уверенность?
– Ты разве не помнишь ее диктаторские замашки еще с детства? А сейчас почувствовала власть и будет все перекраивать по своим лекалам. Ты лучше скажи, как сам-то? Может, чем помочь могу? Только, вот с деньгами напряг, не проси пока.
– Нет, спасибо, все нормально.
– Ну, пока, батяня! Будет время, заеду как-нибудь проведать. Сейчас, правда, времени совсем нет, но до весны, думаю, успею.
Откуда он знает про «до весны»? Сценарий превращения отца семейства в изгоя утвержден и обжалованию не подлежит. А сын, возможно невольный, но вполне информированный заговорщик. Андрей Иванович вспомнил, как любил своих родных. Как годами не мог себе простить малейшей нечаянной грубости с детьми. Думал о светлых и темных полосах семейной жизни, которые вместе с женой они преодолевали, заботясь и поддерживая друг друга. О том, что не представлял жизни без нее…
Однажды, в начале семейного пути, в правый бок их «копейки» на приличной скорости влепился пьяный «Москвич». Жена потеряла сознание, из раны на голове сочилась кровь. Андрей Иванович «летел» на помятой машине до ближайшей больницы, не зная насколько серьезно ранение, умоляя время остановиться. Он готов был отдать свою руку или ногу, чтобы повернуть время вспять.
Спасти любой ценой! Лишь бы не умерла его любимая! Пусть даже она навсегда останется инвалидом… Пусть даже паралитиком… Он согласен ухаживать за ней всю оставшуюся жизнь, лишь бы видеть ее рядом с собой.
Лишь бы иметь возможность изредка проводить ладонью по ее русым, вьющимся волосам…
Лишь бы вздымалась от дыхания ее грудь…
Лишь бы билось рядом родное сердце…
Но время легко разбивают гранитные здания крепчайших отношений и былой любви. Андрей Иванович был слишком умен для того, чтобы отчаянно обижаться или мстить. Он вообще не считал поступок родных худшим из возможных, тем более, что продолжал их любить. Все скверные поступки людей он сравнивал с неким «эталоном подлости», условно принятым за 100%, и случившееся с ним он оценивал всего примерно процентов в тридцать, не более...
«Эталон» у него появился очень давно, когда в одной из пивных Долгопрудного, он услышал историю от пожилого горожанина, пившего с ним разбавленное советское пиво.
Примерно в начале 50-х, в Долгопрудном (тогда он был еще поселком), морозным зимним вечером на переходе шоссе грузовик сбил прохожего. Водитель выскочил из кабины, осмотрел пострадавшего и стал звать на помощь.
– Товарищи! Товарищи!!! Помогите, беда! Я сбил человека, мне срочно нужно доставить его в больницу! Помогите затащить пострадавшего в кабину и скажите куда везти – я ведь не местный.
Увидев происходящее, прохожие быстро помогли поднять беднягу в кабину и указали путь до ближайшей клиники. Никто даже не подумал запомнить номер, все были уверены в добропорядочности «отчаявшегося» водителя. На это он и рассчитывал. Отвезя пострадавшего за километр от происшествия, в безлюдном месте он вытолкнул его на землю. То ли уже мертвого, то ли еле живого, то ли сам добил его, чтобы замести следы. Никто никогда не узнает. Он рисковал, этот водитель, но расчет себя оправдал, он избежал наказания. Этот случай и стал для Андрея Ивановича «эталоном» подлости.
Но был ли сам Андрей Иванович «идеальным» мужем?
Ее звали Вера. Зачем он только связался с этой сукой в 90-х? Ее несносный характер, а, точнее, насквозь пропитанное цинизмом и грубостью сознание отпугивало большинство нормальных людей.
Она просто прошла мимо. Но слишком близко… Что в ней было такого, что крепко «примагнитило» Андрея Ивановича? Его жена была и моложе, и красивее. Вера работала в соседнем отделе аналитиком и часто заходила к рекламщикам с мелкими поручениями от начальства. При этом пульс Андрея Ивановича учащался, интеллект падал до позорного уровня, способность общаться стремилась к нулю, а о выражении лица мне и говорить даже не хочется.
Помимо жены, бывали у него и другие женщины, но давно, и, в основном, студентки. И все было просто. Но почему вдруг Вера, которой под тридцать, вызвала у Андрея Ивановича такой всплеск тестостерона, было не совсем понятно.
Как он полагал, это было гремучее сочетание нескольких факторов:
1) широкие, слегка округлые бедра;
2) идеальной формы задница, часто облаченная в довольно короткую, тесную юбку, а если платье не подчеркивало формы, то сознание Андрея Ивановича с легкостью их дорисовывало;
3) зачесанные назад прямые темно-русые волосы, связанные в легкомысленный «конский хвостик» на затылке;
4) консервативные очки от близорукости, внешне абсолютно несовместимые с характером;
5) завораживающая походка, если глядеть со спины, слегка опустив взор;
6) острые, немного выступающие, белые клыки. Стоматологически – третьи зубы верхней челюсти, проявляющиеся при улыбке. Они были почти как у вампира и свидетельствовали, что их хозяйка – плотоядная хищница и не прочь отведать кусочек мамонта, принесенного в пещеру мужчинами.
Он мог разговаривать с ней только о работе: «распечатай приказ босса в 3-х экземплярах; помоги мне наладить винду 3.11; ой! я, кажется, подцепила вирус – у тебя есть свежий aidstest? » и т.п. Сказать ей что-то вроде: «Верунчик, красавица ты моя! Иди ко мне, покурим, пообнимаемся!» уже не вписывалось в сформированный Верой образ нашего «ловеласа», этот путь был напрочь отрезан, и, в данной ситуации, любые попытки закрутить с Верой роман стали бы посмешищем. Андрею Ивановичу морально было куда проще вставить свой член в осиное гнездо, чем поговорить с Верой по душам, на отвлеченные темы. Поэтому, наш озабоченный находил суррогатные, деградированные методы приблизиться к даме. Например, когда она разговаривала с кем-то из отдела, он, проходя мимо, «нечаянно» ронял какой-нибудь предмет за ее спиной. А поднимая, жадно втягивал носом воздух, в надежде уловить ее запах из-под юбки.
Есть такая старинная и добрая русская частушка:
На стене висят часы,
Тикают, да тикают.
Интересно посмотреть,
Откуда девки сикают…
В офисном туалете, между мужским и женским отделениями, была встроена подсобка для хранения веников, тряпок, ведер и чистящих средств. Кто-то заблаговременно проковырял там дырочки в стене, ведущие к женским кабинкам, чтобы удовлетворить любопытство (см. частушку). Улучшив момент, когда Вера отправилась в туалет, а в коридоре никого не было, Андрей Иванович осторожно вошел в подсобку и прильнул глазом. Но лучше бы он этого не делал...
Андрей Иванович не боялся, что сердце, отбивающее, наверно, уже более 200 ударов в минуту, вот-вот выскочит из грудной клетки. Ему теперь даже не казалось смертельным, что коллеги вдруг застукают его за рукоблудием. Но он очень боялся элементарно ослепнуть от ярчайшей и завораживающей картины, представшей пред его светлы очи с той стороны стены. Однако, в результате, произошло ни первое, ни второе, ни третье… А четвертое: Андрей Иванович лишился дара речи на весь день. Начальник вдруг заметил, что он как-то странно разговаривает с клиентами по телефону: почти никак.
– Андрюха, ты случайно не заболел? С тобой все в порядке?
– Да я… тут… вроде как… это…
– Слушай, иди-ка ты домой, отдохни, измерь температуру, прими аспиринчик, вызови врача…
Жена Андрюхи заметила его повышенный уровень половой активности и немного озадачилась. В студенческие годы он, бывало, совокуплялся с ней по нескольку раз в день, но теперь, спустя много лет в браке, привычной нормой стал один разик на ночь. И вдруг, вот-те раз! (ночью) вот те два! (утром), а вот те три (днем)! Она еще не знала, что он ежедневно вечером мастурбирует в туалете.
С учетом неспособности выстроить целенаправленные отношения с Верой в условиях работы, шансы нашего героя стремились к нулю. Помог случай. Ему предложили более выгодное место в другом районе Москвы. Теперь фактор служебного романа и стыда за свой вид перед коллективом был устранен и он начал действовать. Где-то через недельку он позвонил.
– Алло, Вера?
– Андрейка? Я тебя узнала. Чё надо? Как дела на новом месте?
– Дело есть. Помнишь прогу для баз данных, которую шеф нечаянно потёр? Я тут дискеты надыбал, могу подогнать.
– Да, было бы не плохо, но не критично.
– А мне нужна твоя фичка для генерации vga-шрифтов под DOS-навигатор. У меня ее вирус поклоцал. Может, встретимся? Завтра можешь?
– У меня пятидюймовок не осталось, я не могу тебе записать.
– Я купил трехдюймовник, пиши на трёшку без проблем.
– Ладно, подъезжай к метро Сухаревская к шести.
Приехал.
– Привет, Вера, вот диски.
– Сосибон, большой и толстый! Вот твои. Ну, пока, Андрейка.
– Вера! Нужно поговорить, садись в машину.
– А чё такое?
– Расскажу.
Андрейка был полон решимости. Разумеется, тут не обошлось без большой дозы транквилизатора, принятого час назад, тем не менее, страх одолевал. Он решил говорить сразу и по делу.
– Сразу и по делу. У меня проблема.
– Какая?
– Ты.
– То есть?
– Все эти полтора года, что я работал с тобой, ты сводила меня с ума, а я просто терял дар речи.
– Красиво говоришь, а проще умеешь?
– Короче, если я не пересплю с тобой, то свихнусь.
– Ни хрена себе заявочки! И что, я обязана тебя спасти?
Андрейка пожалел о затее.
– Честно говоря, я так и знал, что этим закончится. Мне нужно было сразу смириться с проблемой, нести груз по жизни дальше. Существует система запретов… которая никогда не позволит мне перейти границы, за которыми те желания, к которым я стремился всю жизнь. Одно из этих желаний – ты, Вера. Я думал, что...
– Закрой хлебало, нытик. Ты же вроде женатый человек, если не ошибаюсь? Разве твоей жене манду заштопали?
– Я говорю о тебе, а не о жене.
– Ладно, заводись и рули в Сокольники. Там найдем укромное местечко, ты мне быстренько задвинешь и разбежимся.
Андрейка воспрянул духом.
– Спасибо, Вера. Но я мечтал о романтике, о том, как всю тебя покрою поцелуями. Тихая музыка, теплая постелька, свечи, порнушка… У меня жена с детьми сейчас на даче. Завтра не сможешь?
– Правду говорят, что зануде проще дать, чем объяснить, почему не хочешь… Завтра я в типографию еду, подъезжай к трем часам на Войковскую, там подберешь меня.
Сказано – сделано. И вот они уже дома.
– Неплохая квартирка. А где ты спишь с женой?
– Вот кровать.
– Она с краю или у стенки?
– У стенки.
– Так. Будем, значит, трахаться тут, на священном семейном ложе. Я лягу у стенки, на месте твоей жены. Это ее портрет?
– Ага.
– Поставим его на тумбочку. Пусть она смотрит, как ее благоверный будет засаживать мне свой стручок. Слышь, тётка! Смотри внимательно и ничего не упусти!
Быстро скинув всю одежду, она легла на кровать и широко раздвинула ноги. Эту лохматку Андрей Иванович уже видел, когда подглядывал. Но сейчас она не вызывала того умопомрачения.
– Ну, и чего ты ждешь?
– Любуюсь женской наготой.
– Какой еще ногой той? Засовывай что ли уже…
– Я хочу сперва пощупать, поцеловать…
– Вот мозгоклюй! Щупай тогда скорее, а то холодно...
Мозгоклюй принялся за работу. Он всячески тискал, кусал, обнюхивал и облизывал всё мыслимое и немыслимое на этом лоснящемся теле, все громче дыша и потея. Основательно застрял в промежности, решив слиться с ней воедино.
– Ты только с головой туда не залезь, слышь, Андрейка! Эй, поосторожней! Что ты как подросток сопливый? Чего дрожишь то? Давай, вставляй! Ой, блин! Дай лучше я. Вот так. Поехал!
Андрейка поехал…
Вдруг, Вера больно схватила Андрейку за уши и строго-настрого приказала:
– Когда будешь кончать – гляди мне прямо в глаза! Я люблю смотреть на глупые рожи мужиков, когда они спускают.
– Да я уже почти спускаю. Ты такая сладкая!..
– Прям уж «такая сладкая»… Ой! и правда стручок твой задергался. Ха! Ну у тебя и рожа!
Вера надавила указательным пальцем на кончик носа Андрейки, вздернула его вверх и захрюкала, очень точно имитируя свинью – именно в тот момент, когда Андрейка вливал в нее последнюю порцию семени и был на вершине блаженства... Не дав отлежаться ему и минуты, она сдвинула его в сторону, встала с кровати и опустила на пол фотопортрет жены. Она присела перед «женой» на корточки, расставила ноги, и, слегка потряхивая задницей, вылила сперму на ковер.
Не спросив салфетки и не зайдя в ванну, она надела трусы и джинсы, что весьма польстило Андрею Ивановичу, заметившему остатки своей спермы на ее кудряшках…
Это не случайно! Ведь она достаточно чистоплотна. По крайней мере, запах из подмышек Андрей Иванович чаще улавливал от других коллег женского пола, чем от Веры. Она поступила так, чтобы произвести на него впечатление, не иначе. Она принимает его сперму как должное, допускает ее стать частью себя. Это возбуждает и Вера это знает. Все логично! Андрей Иванович дружил с логикой и был наблюдательным: женщины редко делают что-либо случайно. Если, например, девушка одиноко идет по тротуару, и вдруг начинает озираться, значит, она хочет пукнуть.
Итак, остаток дня Вера будет ехать в метро, читать какую-нибудь «Бурду Моден», смотреть телевизор, а сперматозоиды Андрея Ивановича, изнывая от жажды, будут счастливы погибнуть в сладком плену промежности Веры. Что за человек эта женщина! Непонятная, грубая, манящая, отталкивающая, притягивающая. Кто ее воспитывал? Что на ее долю выпало повидать? Жаль, искренний разговор с ней, видимо, невозможен.
– Приберись тут. Ну, а я отваливаю…
Ушла в коридор. Андрей Иванович, однако, остался не вполне доволен уровнем секса потому, что рассчитывал на гораздо бóльшие эмоции. Как он надеялся, это был первый блин, который, как говорится, «комом». Второй раз будет гораздо ярче…
– Второго раза не будет.
Андрей Иванович вздрогнул и заволновался... Она очень умная и видит его насквозь? Надо сказать, Андрей Иванович с легкостью замечал, когда тот или иной человек глупее его – достаточно несколько минут общения. А если он ничего подобного не замечал, то предпочитал думать, что данный человек вполне достоин его внимания. Но вы всё поняли.
– Почему, Вера? Разве тебе со мной было совсем не интересно?
– Интересно. Посмотреть, как ты живешь.
– Ты фригидная?
– Я такая, какая есть.
Она подошла к Андрейке, опять крепко взяла его за уже красные уши, притянула к себе и поцеловала, вставив в рот Андрейке свой мокрый, огромный язык.
– Ну, пока! Доберусь на транспорте. Отдыхай!
Как же он желал продолжения! Сколько думал и мечтал! В какие только позы он мысленно ее не ставил, и какие только фантазии не лишали его сна. Но сколько дальнейших попыток не предпринимал Андрей Иванович раскрутить Веру на «второй раз» – все напрасно... Грубые отказы с эпитетами «бестолочь», «придурок непонятливый» и т.п., в конце концов, угробили надежду. Лишь только время залечит рану. Примерно полгода.
Но «второй раз» все же состоялся. Невероятный и удивительный был этот «второй раз» и последующие разы. Но об этом чуть позже, потому что к Андрею Ивановичу, читающему газету, уже подходит молодой человек в униформе ЖКХ с лицом гастарбайтера.
– Вы дэвочку хотел?
– Да?
– Денги давай.
– А где девушка-то?
– Вон там, на дороге… Эй! Суда иды! Вот клуч, квартира номэр сем, через два часа отдашь клуч дэвочке и привэт.
– Деньги я дал хорошие, добавил бы часик…
– Ай, озорник, бес в ребро! Ладно, до трех…
Ух, какая симпатяшка! Какое милое личико! Какие, жизнерадостные, почти детские, озорные глаза! Какая задница! А есть ли ей восемнадцать? Надо бы паспорт спросить…
– Привет, пупсик! Слушай внимательно. Анал запрещен, презерватив обязателен, минет, классика, могу на тебя пописать – дедулькам обычно такое нравится.
– А тебе исполнилось восемнадцать? Это очень и очень важно.
– Конечно исполнилось, сейчас покажу паспорт.
– И ты послушай меня внимательно. Анал меня не интересуют, а за «без презерватива» я бы доплатил. Я чистый, не волнуйся. Жена у меня верная, сам я изменяю ей в первый раз. Кажется…
– А от меня не боишься заразиться?
– Я рискну.
– Ладно, давай штуку и можешь катать голенького. Я тебе верю.
Как известно, деньги – это первичные половые признаки мужика. Если, к примеру, с нерадивого отца семейства по закону можно взыскать алименты – его разыщут на любой помойке и заставят платить. Если же мужик по какой-либо причине перестал приносить в дом деньги, а по закону алиментов с него не взыщешь (например, дети выросли), то будь он хоть трижды добросовестным и любящим отцом семейства, его наоборот – торжественно пристроят на помойку. А предварительно (в идеале, конечно, и не со зла) неплохо было бы лишить его родительских прав... чтобы сам мужик, если доживет вдруг до пенсии (вот ужас!), не смог теоретически рассчитывать на алименты по старости и немощи. А вдруг?! Какова там статистика по взысканию алиментов престарелыми отцами – никто не в курсе? Ну зачем нам лишняя нервотрепка... Ведь это ж твои дети, а не его. «Его» они становятся лишь в случае, если с мужика можно хоть что-то взять. Поэтому нужен хороший юрист, нанятый на деньги мужика, чтобы лишить мужика последнего шанса в его никчемной жизни.
– Я Андрей Иванович, а тебя как звать?
– По паспорту я Наташа, но называй меня, как тебе больше нравится. Хочешь, я буду называть тебя «папочкой», а ты меня «доченькой» – дедулькам это тоже нравится.
– Давай лучше как в позапрошлом веке. На «вы» и по имени-отчеству. Представляешь, мы занимаемся срамными делами, но при этом очень вежливы. Не возбуждает?
– Прикольно. Тогда, давай я буду … Мариванна. Школьная учительница из анекдотов…
– Очень приятно, Марья Ивановна. Не позволите ли снять с вас трусики?
– А тебя… то есть, вас, как?.. я забыла…
– Андрей Иванович.
– Конечно, Андрей Иванович! Снимайте уж скорее с меня трусики…
– А можно я их понюхаю и пожую немного, Марья Ивановна?
– Ах, извольте, сударь, можете даже на голову надеть. (Хи-хи!)
– Так я и сделаю. Марья Ивановна, вы не позволите облобызать вас с головы до пят?
– Да, сударь, горю от нетерпения. Ах, как замечательно вы это делаете! Я будто в рай попала…
– Должен признаться, Марья Ивановна, что такую красивую барышню как вы, я еще не встречал. Я люблю вас и серьезно намерен жениться.
– Ах, что вы, Андрей Иванович! Наш с вами папенька, Иван Александрович, нам того не позволит – ведь мы родные брат и сестра! (Хи-хи!)
– Нет, Марья Ивановна, отец мой из Тульской губернии, и отчество у него Прокопьевич.
– Тогда я согласна, сударь, и принимаю вашу руку и сердце.
– Я весь трепещу! Позвольте мне тогда войти в вас, сударыня.
– Извольте, сударь, и входите в меня уж скорее, я вся дрожу от желания.
Андрей Иванович ощутил довольно плотный вход нерожавшей женщины и пожалел, что никогда не думал о виагре. Но ничего, сейчас он сосредоточится. Нужно только достать из коллекции пару грязных мыслей. Так. Кажется, вот одна… Фу, какая грязная мысль… Уже входит потихонечку…уже лучше… Сейчас еще что-нибудь похабное…
Но Мариванна вдруг кашлянула, и от сокращения мышц влагалища член дедульки вылетел как пробка из шампанского.
– Ой, сударь, извините...
– Ничего, сударыня, сейчас все получится…
Срочно нужна еще одна грязная мысль… А, вот и она! Эта уж точно сработает. Член Андрея Ивановича плотно вошел во влагалище, и от ощущения мясистой окружающей среды встал как у юноши, колом. Почему-то всегда, предвкушение секса ярче, чем сам секс. Хотя, если вспомнить молодость, то ах! какие это были эмоции, какая страсть, какая похоть! Где это сейчас? Ощущения притупились, а сам половой акт проходит как забор анализа на спермограмму.
Заделавшись старым пердуном, Андрей Иванович оценивает качество секса уже не по количеству удовольствия, а по количеству пульсаций во время эякуляций. 5-6 пульсаций – уже хороший секс. Когда-то он испытывал по 9-10 пульсаций. Вот это было блаженство! И во время свидания палок пять мог кинуть. Максимум было семь, когда он после длительного воздержания оказался в постели с горячей студенткой. А семь ли было? С каждым годом Андрей Иванович прибавлял по палочке, потому что был грешен и тщеславен. Обманывал он сам себя, притворяясь, что точно не помнит. За несколько лет он в мечтах дошел до 12 палок за ту ночь и даже кому-то, по пьяной лавочке, рассказал. Глупо конечно. Зачем прибавлял?
Вероятно потому, что не чувствовал себя полноценным мужчиной. Все женщины, с которыми он совокуплялся в студенческие годы, были преподнесены ему «на блюдечке». Студенческие вечера и гулянки – тут и ленивый отхватит себе кусок. Так и с будущей женой познакомился, а вернее кто-то познакомил… А вот если в одиночку, по трезвяку, он не способен заполучить женщину. Разве не так? Трудно самому себе признаться, Андрей Иванович?
